Недавно Еврогеймер взял интервью у опытного терапевта. Тот расказал изданию об опыте лечения игровой зависимости и сопутствующих сложностях.
С тех пор как ВОЗ объявила игровую зависимость психическим заболеванием в январе 2018 года, она была в центре непрекращающихся споров. Обсуждали степень болезни, то, как много геймеров являются недиагностированными игроманами, способы лечения и вообще справедливость признания игромании заболеванием.
Этот разговор и сам по себе был не из легких. И по закону подлости он проходил во время восхождения Fortnite на верхушку популярности вне игрового сообщества, как социальный феномен. Благодаря стараниям таблоидов, писавших на первых страницах заголовки “Fortnite сделал меня суицидальным наркоманом”, мы видим желание отправить видеоигры на гильотину до более детального обсуждения и исследования так называемой игромании как болезни.
Тот самый заголовок
По мнению психолога Майка Эванса, с которым общалась редакция Еврогеймера, сейчас чувствуется нехватка специалистов, которые могли бы заниматься решением проблемы игромании. Несмотря на то, что сама проблема игровой зависимости беспокоила умы докторов еще до изменения Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) международной классификации болезней (МКБ), до сих пор существует и нехватка информации по этой проблеме. Медицинское сообщество пока не пришло к единому мнению по ряду вопросов, даже в том, стоит ли считать игроманию психическим заболеванием, еще не достигнуто согласие. Так, он приводит в пример психолога Christopher J Ferguso, который исследовал игровые привычки и считает, что со стороны ВОЗ это был преждевременный шаг, продиктованный скорее политическими, нежели научными причинами. Нерешенными проблемами также являются вопросы о том, кто и почему более предрасположен к игромании, что играет основную роль в формировании болезни, по каким критериям можно ставить диагнозы и т.д.
По словам доктора, работа с игровой зависимостью не особо отличается от лечения пациентов с более традиционными формами зависимости (алкоголизм, наркомания). Первый контакт с пациентом включает общение о том, как он видит свою проблему. И не важно, признает ли пациент то, что с ним происходит, проблемой. Да, на самом деле не все люди самостоятельно решают обратиться за помощью. Обычно этому предшесвуют многочисленные и нелегкие разговоры с семьей и друзьями. Если пациент решает начать лечение, его принимают в клинику. Там он получает консультации психотерапевта, ведет персональный "восстановительный" дневник и дважды в день посещает терапевтическую группу. Группа работает по системе 12 шагов (эта же система принята в небезызвестных анонимных алкоголиках), но позиционируется как специальная "для геймеров". По словам Майка Эванса, это очень трудная программа, поощряющая пациентов исследовать их отношения, мысли, убеждения о своей зависимости и их влияние на других людей.
Сейчас в Европе при желании лечить игровую зависимость можно обратиться к терапевтам (общему врачу - в Великобритании это General Practitioner), позвонить по телефонам доверия, а близкие и друзья пациента могут посещать группы поддержки. В России информации о предлагаемых услугах тоже много, она в основном коммерческого характера.
Как вы считаете, стоило ли включать игроманию в список психических заболеваний? Или действительно это было больше политическим шагом? И если уж считать игровую зависимость болезнью, хватит ли мер, описанных в статье, чтобы излечиться?
Свежие комментарии